Стихи Олега Митяева
Олег Митяев - известный бард: поэт, композитор и исполнитель своих песен.
В его песнях замечательные тексты, к которым он пишет прекрасную музыку.
ПРОХОЖИЙ
Повезло прохожему - свободное такси,
Только вот спешить ему некуда.
Он остановился, закурил да пропустил,
Да на небо посмотрел: "Снегу-то..."
Падает размеренно, не скорбя,
Отчего ж тебе так неможется?
У нее другая жизнь, и у тебя,
У тебя, даст Бог, тоже сложится.
Помнишь, ты у шурина брал велосипед,
Уезжал на озеро дальнее?
Там остались ваши отраженья в воде,
Их еще хранит гладь зеркальная.
Осень началась тогда в августе,
Зелень желтой грустью наполнилась.
На всю жизнь из давней той радости
Хватит вам того, что запомнилось.
Вот и запускай на память тот видеоклип,
Да крути себе сколько надо лет,
И в пустой квартире пой, покуда не охрип,
Да в окно гляди, как снег падает.
Падает размеренно, не скорбя.
Отчего ж тебе так не можется?
У нее другая жизнь, и у тебя,
У тебя, даст Бог, тоже сложится.
* * *
ТОСКА
Звенит телефон за стеной
Настойчиво гулкими "SOS! SOS!",
Разбрасывая по чужой
Квартире короткий вопрос.
Куда ты уехал? Куда?
От комнаты этой пустой,
К которой ведут провода
Нежней паутинки простой.
И ни забытого зонта, ни сувенира,
Навроде теток с коромыслами из Гжели,
Ни фотографии вдвоем, и над квартирой
Летает эхо: неужели? Неужели?
Ах, неужели на заправленной постели
Уже ни разу ничего им не приснится?
Скрипят качели во дворе: "Ах, неужели?",
Как будто на зиму оставшаяся птица.
Звенит телефон в синеву,
За окна, где в небе тоска
Стоит, натянув тетиву,
И хочет вот-вот отпускать.
И заскользит стрела, отправленная метко,
И разобьет стекло с каракулями стужи,
И потечет тоска в наш дом с холодным ветром,
И я озябну, ощутив, что я не нужен.
Но это потом, а пока
Звенит телефон за стеной,
И кажется, что никогда
Ничто не случится со мной.
А там, в квартире незнакомой, кто-то плакал,
Не подходя упрямо, не включая света,
И, наподобие вопросительного знака,
Спина тряслась, как будто веточка под ветром.
А я не слышал. Я был рядом и не слышал.
Гудки кружились, как листвою засыпая,
Следы того, кто в синеву куда-то вышел,
И это все, что я запомнил, засыпая...
* * *
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
Этот город неприкаянных людей,
Принимающий бездомных так легко,
Не способен обогреть своих детей,
Потому что расположен высоко.
Высоко над отоплением земным,
Над покорностью других периферий,
Он к себе суров и к жителям своим,
Он не злой, но так уставший от мессий.
И уставший, но не ставший ни жлобом,
Ни искателем виновных и врага,
Ни девчонкою, торгующей теплом,
Он глотает ядовитые снега.
И разбитыми ладонями плотин
Упирается в бушующий залив,
Но, как лики монументов и картин,
Он по-прежнему спокоен и красив.
И уж если ты в туман его густой
Окунешься среди ржавых кораблей,
Ты отравлен будешь песнею морской
И виденьями качающихся рей.
"Крузенштерна" льдом поросший такелаж
Станет грезится в простых сосульках с крыш,
И однажды этот город ты предашь
И в другой далекий город убежишь.
И совьется из дорог бескрайних сеть.
Ты запутаешься, как плохой рыбак,
В океанах, проститутках и тоске,
И поймешь, какой ты все-таки дурак.
Оглянувшись, ты увидишь, как блестит
Петербурга шпиль высокий сквозь года,
И, конечно же, он примет и простит,
И ты больше не уедешь никуда.
* * *
ПИТЕР
Я надену свитер, связанный тобой,
И поеду в Питер поездом "Cтрелой",
И на парапете лягу, замерев,
Будто бы окаменевший лев.
Смотреть на медленно народ гуляющий
Сквозь день нетающий - вот весь мой план,
Как джинн, немедленно все выполняющий,
Рассеет в воздухе меня туман.
Чтоб не ожидали где-нибудь меня
Ни к какому сроку никакого дня,
Напишу записку, что к восьми приду,
Но не укажу, в каком году.
И вместе с птицами залива Финского
Усядусь в облаке я на небе,
Листать страницами восхода мглистого,
Парить над городом, махать тебе.
Но не опускаться ниже облаков,
Чтоб не отвлекаться от недолгих снов
Про какой-то новый беззаботный стиль
Жизни повседневной и про штиль.
Полжизни в поезде, полжизни в воздухе,
А все, что пишется, все набело.
Сказать по совести, нуждаюсь в отдыхе,
Но нет возможности - дела, дела...
Но я надену свитер, связанный тобой,
И поеду в Питер поездом "Cтрелой",
И на парапете лягу, замерев,
Будто бы окаменевший лев.
* * *
КОГДА ПРОХОДЯТ ДНИ ЗАПОЯ
Когда проходят дни запоя, мой друг причесан и побрит,
И о высоком говорит уже не страстно, а спокойно,
И даже где-то безразлично, как будто все само собой,
Он выражается прилично и к жизни тянется другой.
Но вряд ли
Печаль иссякнет,
Как дождик и эскимо.
Без дела
В рубашке белой
Он будет смотреть в окно.
Поверх забытой толстой книги и с сигаретой без огня
Стеклянным взглядом будет двигать пейзажи пасмурного дня.
И, разглядев в безлюдьи пляжа двух сумасшедших неглиже,
Не улыбнется он и даже не позавидует уже.
Разбилось
Все то, что снилось,
На мелочь, но между тем
Так рано
Ждать от стоп-крана
Решения всех проблем.
И снова со свинцом во взгляде покинет он хрущевский дом,
Где алкаши в дворовой хляби и доктор выше этажом,
И улетит в знакомый город, где жизнь по-прежнему течет,
Где был он так любим и молод, и может, встретится еще
С той нежной
И безнадежно
Забытой и дорогой...
И, может,
Она не сможет
Заметить, что он другой...
И будет праздник, будут гости, узоры будет вить листва,
Ни у кого не будет злости на глупости правительства,
А только легкая усталость от музыки и от вина,
И грусть, что мало так осталось и остается пить до дна
Ту осень,
Что в лентах просек
Уж скоро начнет плясать,
Как медом,
Зеленкой с йодом
Залечивая леса.
* * *
ТЕЛЕГРАММА
Собака свернулась клубком
И думает: "Вот и зима..."
Темно за окном, но дворник скребком
Настойчиво будит дома.
Такая картина в другом,
В чужом государстве с утра,
А в нашем отечестве что-то не то
С надеждой и верой пока.
И только с любовью у нас
В большой непутевой стране
Всегда хорошо, и этот запас
Уже отразился на мне.
Лишь только задую свечу
В окне заскучавшем ночном,
Тотчас получу по солнца лучу
От Вас телеграмму с цветком.
* * *
НЕБЕСНЫЙ КАЛЬКУЛЯТОР
Я сидел у тусклой лампы допоздна,
Вспоминая давний запах дальних мест,
Я гулял по синим сумеркам без дна,
Возвращаясь в разрисованный подъезд.
Кто-то ждал меня, а может, и не ждал,
Оставлял, как флаг, незапертую дверь,
Кто-то знал про все, а может, и не знал,
И вот теперь
Под животом моста
Мы пили с ней вино.
Могли бы лет до ста
Мы целоваться, но
Краток речной маршрут,
Кончилась "Хванчкара",
Поздно, и дома ждут.
Пора.
Вдоль Москвы-реки и сонного Кремля
Я скольжу пустым пространством мостовых,
И не смотрят светофоры на меня
С безразличьем постовых на выходных.
Перламутровым загаром города
Покрывает разгоревшийся восход,
И мне кажется, что было так всегда,
Всегда в тот год.
Под животом моста
Мы пили с ней вино.
Могли бы лет до ста
Мы целоваться, но
Краток речной маршрут,
Кончилась "Хванчкара",
Поздно, и дома ждут.
Пора.
Будет новых зим и весен карусель
Проплывать неоднократно мимо нас,
Будут петь вокруг, стареть, стелить постель,
И ждать, Бог даст.
А небесный калькулятор ни на миг
Не собьется, и мгновенья, как вино
Отсчитает, и прольет, что не вместит,
И вот оно...
Под животом моста
Мы пили с ней вино.
Могли бы лет до ста
Мы целоваться, но
Краток земной маршрут,
Кончилась "Хванчкара",
Если нигде не ждут,
Пора...
* * *
НЕ НАМ СУДИТЬ (посв. Р.Л. Стивенсону)
Обман вполне оплачен и оправдан,
И очень трудно было не соврать.
А нам теперь где вымысел, где правда,
Где бред, где явь - вовек не разобрать.
Сквозь ковш Большой Медведицы прозрачный,
Сквозь ветки яблонь в белых лепестках
Не разглядеть, и надо однозначно
Читать, что пишет автор на листках.
А он напишет про все на свете,
Про совпадения из наших снов,
И мы поверим, совсем как дети,
Как в наважденье, в порядок слов.
Запахнет морем и эвкалиптом,
Густым настоем индейских трав.
Ах, как же сладко читать запоем,
Покой за это и сон отдав.
Итак, она - жена давно чужая,
Плывет с другим к далеким берегам.
И новый свет, корабль принимая,
Не знает, кто прибудет по следам.
Угрюмым утром, больной и слабый,
И что случится - не угадать.
Ему б лечиться, и вечной славы
У всех шотландцев не отнимать.
А он в коросте и в лихорадке,
Превозмогая сезон дождей,
Все что-то пишет в своей тетрадке
Про честь и храбрость цветных вождей.
И вот, покуда дождь на крышу сыпал,
Из ожиданья, как из сундука,
Вдруг буквой i костыль у Флинта выпал,
А вместе с ним и книга на века.
А по-другому и не бывает,
Из настоящей своей беды,
Выходят сказки, в которых тает
Чужое горе, как будто льды.
И не мешайте ему скитаться
И заблуждаться на всякий счет.
Когда допишет, то может статься,
Что так и в жизни произойдет.
Распустит ночь серебряную пряжу,
И нитями на волны упадет.
Она придет по утреннему пляжу,
Оставив дом, сама к нему придет.
А что греховно, и что духовно,
Запишет кто-то - не нам судить -
В реестре судеб, но в девять ровно
Он их в то утро соединит.
* * *
ТЫ МОГЛА БЫ ПЕРВОЮ
Ты могла бы первою встретиться со мной,
И остаться нервною брошенной женой.
Или безответною, тихой, неживой,
Будто с незаметною раной ножевой.
Ты могла быть следующей, встреченной потом,
И в каком-то сведущей деле непростом.
И не одинокою ты могла бы быть,
И умела б многое, только не любить.
Ты могла случайною быть, в конце концов,
И детям дать печальную участь без отцов.
И не жить, а маяться, долю материть,
Ждать, когда сломается что-нибудь внутри.
Так что лить без повода слёзы смысла нет.
До какого года нам выписан билет,
Никому не ведомо. Радуйся, молись,
Чтоб большими бедами обошла нас жизнь.
* * *
ОДНОКЛАССНИЦА
Мы с одноклассницею загорелой
Учили алгебру и ели спелый
Крыжовник бурый в подъезде влажном,
И я молчал тогда о самом важном.
А капли били по карнизам дома,
И был учебник «УЧПЕДГИЗа» новый.
И мы не знали, что жизнь промчится
И эта алгебра не пригодится
Где-то на затерянном острове,
Где лето прячет мокрых стрекоз в траве,
И впереди бесконечная
Жизнь неосознанно вечная.
И пахли волосы дождем и солнцем,
И мы прозрачны были с ней до донца.
Не прибавлялось серьезных знаний
От грома дальнего и плеч касаний.
А красный галстук шел ей даже дома.
Ее отец был секретарь райкома,
Но разве мог он распорядиться,
Чтоб мы друг другу прекратили сниться?
Где-то на затерянном острове,
Где лето прячет мокрых стрекоз в траве,
И впереди бесконечная
Жизнь неосознанно вечная.
На пляже люди весело визжали,
И в этот день они переезжали,
А я был в лагерь тогда отправлен,
И на две смены был весь мир отравлен.
И я вернулся в город, как в пустыню,
И ждал зимы, надеясь, что простыну,
Чтоб объявили для всех печально
Потом по радио официально
Что где-то на затерянном острове,
Где лето прячет мокрых стрекоз в траве,
Но впереди бесконечная
Жизнь неосознанно вечная.
Но, слава Богу, все остались живы,
А то, что мир порой бывает лживым,
Нам стало ясно, и только грустно,
Что все молчали письменно и устно.
И мы не виделись потом ни разу,
И победил, конечно, светлый разум.
Мы с этой жизнью всегда справлялись,
Но где бы ни были, опять встречались
Где-то на затерянном острове,
Где лето прячет мокрых стрекоз в траве,
И впереди бесконечная
Жизнь неосознанно вечная.
* * *
ОДИНАКОВЫЕ СНЫ
Когда с тобой на дальнем расстоянии,
Нам снятся одинаковые сны.
Судьбы моей короткое дыхание
Сливается с дыханием весны.
И кажется, воздушный шар отвяжется,
И нам с тобой лететь, лететь, лететь...
А как на самом деле там окажется,
Конечно, никому не разглядеть.
Угадать не дано
Никому наперед,
Может быть, как в кино
Все и произойдет.
А может, ничего не ожидается,
Мы только потеряем много лет.
Не каждому удача улыбается
И дарит пригласительный билет.
Но если и случится так отчаяться,
Дай Бог нам ничего не натворить.
Синоптики с погодой ошибаются,
А что уж там о жизнях говорить...
Но все же, если честно, очень хочется,
Чтоб нам с тобой случайно повезло,
И, несмотря на разные пророчества,
Прошло бы стороной любое зло,
И чтобы наша жизнь текла размеренно,
И оба мы спешили бы домой,
И время то, что небом мне отмерено,
Провел я исключительно с тобой.
Угадать не дано
Никому наперед,
Может быть, как в кино
Нам с тобой повезет.
Когда с тобой на дальнем расстоянии,
Нам снятся одинаковые сны.
Судьбы моей короткое дыхание
Сливается с дыханием весны...
* * *
ПИСЬМО ОТ МАТЕРИ
Жду, жду, как ты сказал –
Не считаю дни, не смотрю в окно.
Снегом укрыт вокзал,
Поезда спят, пути занесло.
Забери меня, я хочу к тебе,
Только на два дня, если слышишь, сын...
Забери меня, оторвись от дел, -
Этот город без тебя остыл.
В те дни, в свой детский сад
Забери меня. Помнишь, мальчик мой,
Как ты тогда был рад,
Когда я тебя несла домой?
В свой сон, в свою игру,
Где раскрашено все так радостно.
Что мне здесь на ветру
В полумраке ожидать без сна?
Жду, жду, как ты сказал –
Не считаю дни, не смотрю в окно.
Снегом укрыт вокзал,
Поезда спят, пути занесло...
Забери меня, я хочу к тебе,
Только на два дня, если слышишь, сын...
Забери меня, оторвись от дел, -
Этот город без тебя остыл.
* * *
БЛАГОДАТЬ
А поутру спустилась благодать
Забытых снов и слов из златоустья,
И невозможно стало дольше спать,
И я открыл глаза на этом чувстве.
И в золотых крещенских куполах,
Заиндевевшей благостью облитых,
Как в запотевших елочных шарах,
Все отразилось в линиях размытых,
Как сквозь ограду парка, изумленная,
Смотрела, льдинкою цветной хрустящая,
Зима студеная, слегка влюбленная,
Незабываемо ненастоящая.
Я вспомнил Вас среди музейных зал
И худобу работника Сережи,
Который так о прошлом рассказал,
Как будто в те года мы жили тоже,
Как будто мы – свои на том балу,
И никогда не знали атеизма,
И вера, не осыпавшись в золу,
Звучит молебном светлым, а не тризной.
А сквозь окно музея, чуть зеленая,
Глядит, цветною льдинкою хрустящая,
Зима студеная, слегка влюбленная,
Незабываемо ненастоящая.
И оказалось счастьем просто жить,
Не формулируя природу в слово,
И если в чем-то изредка спешить,
Так это сделать благо для другого.
И не пускать унынье на порог,
А воспевать текущее мгновенье,
И если Бог пошлет немного строк,
То это в радость или в утешенье.
А между строк, снегами запыленная,
Как с фотографии на нас смотрящая, -
Зима студеная, слегка влюбленная,
Незабываемо ненастоящая.
* * *
ХРОНИКИ ПЕРЕСТРОЙКИ
Она играла на альте,
И так играла, так играла,
Что даже плакал в темноте
Состав случайный у вокзала.
Как шар бильярдный под дождем,
Он по стране катил неспешно,
Где умирал вождь за вождем,
И альт ее пел безутешно.
А я открыл колбасный цех
И продавал казённый провод
На Рижском рынке, как и все,
И всё искал для встречи повод.
Социалистического царствования
Шел семидесятый год,
И сбегал в дорожные мытарства снова я,
А она наоборот.
Была жемчужиной она
Филей и всей Филевской ветки,
И вслед смотрела ей шпана,
Когда она картошку в сетке
Несла, и шлейфом Poison
Сбивал мужчин на ритм ламбады,
И в них включался Мендельсон,
Но ей другого было надо...
В работе честные пути
Мне удавались лишь местами,
Тогда никто не мог пройти
Между братвою и ментами.
Социалистического царствования
Оставался ровно год,
На себе испытывал мытарства снова я,
А она наоборот.
Она уехала легко,
Но где-то в Хайфе в ресторане
Ее я встретил через год
И возвратил филёвской маме.
Страна, как тройка, понесла
И разнесла Союз республик,
Кому-то дырка и весна
Достались, а кому-то бублик.
Кому-то гласность и беда,
Кому - доходы и заводы,
Но вспоминаются всегда
Любовь и молодые годы...
Социалистического царствования
Нет, а я и не грущу.
Но теперь альтистку свою царственную я
Никуда не отпущу.
* * *
ИЗ НИЧЕГОНЕДЕЛАНЬЯ
Из ничегонеделанья дождливою порой,
Когда бумага белая лежит перед тобой,
Из дуракаваляния, молчанья у огня,
Из просто ожидания тебя, тебя...
Одуванчиков цветных парашютики
По лучам спускаются на Ватутинки,
Где пустые паутинок батутики
Ждут тебя.
Где под шапками грибы, как под шлюпками
И балеринами цветы - кверху юбками,
Всё шаги твои в тиши слышат глюками
И не спят.
Из просто так гуляния в безлюдии дерев
И чая выпивания, скитания презрев,
Рождается желание сквозь сумерки парить
И светлячков мерцанием тебе светить.
И плутая в простынях сонно-клиповых,
Через кроны проходя пастбищ липовых,
Слышать, как перестает в лужах всхлипывать
Капель туш.
Слышать, как бегут слова-пароходики
Вверх по речке к облакам - против логики,
Где фонарики горят, как заводики
Наших душ.
Из к жизни возвращения будильника звонком
Приходит к нам прощение за все, что было сном.
Приходит к нам прозрение желанием прощать
И непростым умением любить и ждать.
Легким взмахом стрекозы перламутровым
Попадем когда-нибудь прямо в утро мы,
Где туманы так легки, что не мнут травы,
Словно снег.
И в пастельной тишине, в чуткой гулкости
Будут снова в голове только глупости,
Что простительно вполне только в юности
И во сне.
* * *
ВЕЧЕРНИЕ ОГНИ
Как будто в день рождения, найдя приличный повод,
Подарит возвращение судьба в любимый город.
Потертого, побитого, у медного коня
Узнают, позабытого, прохожие меня.
Но прежних дружб разорван круг, бреду себе по лужам,
И с грустью понимаю вдруг, что никому не нужен.
Течет толпа по Невскому под питерским дождем,
А нам прижаться не к кому, друг друга мы не ждем.
Мы расстались, окончилась повесть.
Нам непросто друг друга забыть.
Но свобода и чистая совесть -
Это лучшее, что может быть.
Я знаю, грусть проветрится, в залив прольется тучей,
И мне с другою встретиться судьба подарит случай,
Но как перед ненастьем, на сердце ляжет тьма,
И может быть, на счастье нам, вернешься ты сама.
И задышится мокрой сиренью
И черемухой в белую ночь.
Это будет подобно спасенью,
Если ты мне захочешь помочь.
И что там петербургская промозглая поземка -
Как песня очень русская, уныла и негромка.
Тепло от чувства острого, что светят нам одним
Васильевского острова вечерние огни.
Ах, не надо бы нам, ах, не надо
Так откладывать все на потом.
Нам за все будет лучшей наградой,
Если вместе мы век проживем.
* * *
ХУДОЖНИК
Как трудно быть художником среди асфальта серого,
То черного от дождика, то стылого и белого,
Среди домов, казенных слов и незнакомых встречных лиц,
И снежных нитей проводов, и мокрых крашенных ресниц.
И каждый день в троллейбусе, в бреду волнений прожитых,
Разгадываю ребусы на стеклах замороженных.
На стеклах и на памяти из правды и из чьей-то лжи,
И на душевной Замяти, и на холсте с названьем "Жизнь".
Как трудно быть художником, не спать в ненастье за стеной,
А плыть под шепот дождика над черной жуткой глубиной,
Запомнить, как шумит гроза, и даже капли пережить -
И ведь нельзя закрыть глаза и вдруг художником не быть.
* * *
ПЕРВЫЙ СНЕГ
Так внезапно выпал снег,
Ветки клёна облепивший
И жилища превративший
В корабли осенних рек.
Чёрно-белое кино
Из оконного экрана -
Ежегодно, но нежданно
Начинается оно.
Расскажи мне о себе -
Я тебя совсем не знаю
И пускай, не уставая,
За окошком валит снег.
Расскажи мне о себе,
О дневных своих заботах,
Расскажи, какой он, тот, кто
Должен быть в твоей судьбе.
Я попробую понять,
Я побуду им недолго,
Хоть и мало в этом толку -
Мне так скоро уезжать.
Снова будний самолет
Заскользит, как с горки сани,
Пусть хоть кухня вместе с нами
В зиму медленно плывёт.
Расскажи мне что-нибудь
Про забытое смешное,
Про цветное, голубое,
А про серое забудь.
Расскажи мне, расскажи
Обо всём, что отболело -
Это всё потонет в белом,
Всё зима запорошит.
* * *
ЗНАК ВОПРОСА
А мы с тобой документально-хроникальные,
И уж милиция на нас ярлык повесила.
Кинокомедии потешно-музыкальные,
И вам смешно, а мне совсем не весело.
Мне на работу наплевать - не по сердцу.
И как очнёшься - снова бы забыться.
Давно уж сердце никуда не просится,
Но продолжает почему-то биться.
А так казалось, будто много весила
Вся жизнь - она ведь только предстояла.
И до чего же мне теперь невесело,
И до чего же хочется сначала!
Шагать сначала в первый класс по осени
И тёплым вечером в войну играть за домом,
И пробираться по озёрной просини
С живым отцом, и приходить с уловом,
И удивляться, в первый раз почувствовав
Всю зелень майскую не в книжке по ботанике,
И окрыляться, словно правду всю сказав,
На выпускном, в беседке, в школьном садике.
А в этой, в общем чистой, забегаловке
Одни и те же, в синь, пустые лица.
А с этим я уж пил не раз - не помню где...
Не помню где?! Да я же с ним учился!
Ну, почему? Ведь столько все мы спорили.
Ну, почему, о чём мечтал, ты зачеркнул?
Ну, почему теперь так мало стоим мы?
Ну, почему? Ну, почему?!?
А мы с тобой документально-хроникальные,
И уж милиция на нас ярлык повесила.
Кинокомедии потешно-музыкальные,
И вам смешно, а мне совсем не весело...
* * *
ВЗОШЁЛ ЯНВАРЬ
Взошёл январь и сжёг, подобно магу,
Все праздники – пора и будни знать,
Игрушки заворачивать в бумагу,
Да иногда рассеяно читать
На скомканной страничке из романа
Про тропики, где ливни и гроза,
И далеко у кромки океана,
Как в фильме "Дракула", печальные глаза.
Про то, как те давно и безнадежно
Следят в слезах за белым кораблём,
А облако их гладит осторожно
И тучею становится потом.
Читать про чью-то дальнюю дорогу
В Америку, про гибель корабля
И думать про себя: "Слава Богу,
Что это не касается меня".
Ну вот и перевёрнута страница,
Кончается последняя строка,
А всё, что дальше было, будет сниться,
Поскольку ночь, и вьюга, и тоска.
* * *
ЮБИЛЕЙ
А у нас сегодня юбилей,
Мы прожили вместе четверть века.
И у нас четырнадцать детей,
И виски белеют не от снега.
Сколько было радостей и бед,
Сколько мы исправили ошибок,
А в глазах всё тот же тёплый свет,
И морщинки только от улыбок.
Пусть едим порой не что хотим,
И случается, что дом наш тесен,
Но в другом мы жить не захотим,
Если в нём не будет наших песен.
Всё, конечно, было бы не так
В нашем старом деревянном доме,
Если б мы не встретились тогда,
В дождь случайно возле загса, помнишь?
Ты посмотришь с нежною тоской,
Скажешь: "Да, действительно, прекрасно..."
В первый раз мы встретились с тобой
Час назад случайно возле загса.
* * *
СОСЛАГАТЕЛЬНАЯ ПЕСНЯ
В опустевших городах летом
Мы тоскуем по лесной тени.
Я уехал бы на край света,
Только где же столько взять денег?
Да и там-то на краю тоже -
Подрулит какой-нибудь транспорт,
И с необструганной, как ёж, рожей
Кто-то скажет - покажи паспорт.
Навести порядок в гараже бы,
Завести корову и курей,
Может, стало легче на душе бы
От конкретной нужности своей?
Но мы все смотрим телевизор, а когда же жить?
А когда петь хором и с природою дружить?
Нарядить бы все в лесу ёлки,
И отпраздновать всю жизнь разом.
И на книжные налечь полки,
Чтоб пополнить свой худой разум.
Прочитать бы всё, что мы в школе
Проходили просто так, мимо.
А потом хоть на себе, что ли,
Применить и показать зримо.
И не ставить бы себе сроков,
Чтоб не дёргаться, а петь песни,
Потому что это всё боком
Нам выходит к временам пенсий.
И гулять красиво без денег,
И работать, но не за средства.
И даже детям не включать телек -
Он ворует у людей детство.
* * *
РАНЬШЕ МАМУ Я НЕ СЛУШАЛА
Раньше маму я не слушала, всё жила своим умом,
Всё, казалось, знаю лучше я, всё стояла на своём.
И, довольная собой вполне, всё не верила я, что
Если милый что-то скажет мне - значит, так и хорошо.
Но, быть может, просто милого я не встретила тогда,
А зачем себя насиловать в наши юные года?
Первый парень был, как сладкий сон, он вполне бы подошёл,
Но, как только что-то скажет он, было мне нехорошо.
А потом встречались разные, те умели говорить,
Были и благообразные, и учившие любить.
Только никому не верилось, было тошно на душе,
Но за то, что им доверилась, я учёная уже.
И казалось, он не встретится, что такого просто нет,
Но Земля тихонько вертится, и возник однажды свет.
По сигналу на какой волне в жизни он меня нашёл?
И теперь что милый скажет мне - значит, так и хорошо.
Ах ты, мама моя, мамочка, как же ты была права!
Наконец зажглася лампочка и включилась голова,
Убедилась я сама вполне, будто бы туман сошёл:
Если милый что-то скажет мне - значит, так и хорошо.
* * *
МНЕ ГОВОРИЛА МАМА…
Мне говорила мама, поправляя белый бант:
"Ты на всю жизнь запомнишь, дочка, этот школьный бал.
И этот дождь, и листья клейкие, и белый цвет,
Но не поймешь сейчас, какой он - этот белый свет".
Но все совсем не так, мой милый, все совсем не так,
Что в этой музыке прекрасной горе через такт,
Что в ней и паузы, и ноты неудобные,
Что очень редко в ней бывают звуки добрые.
Глаза у женщины с младенцем - темных два пятна,
И голубая жилка у виска заметнее.
Она идет в толпе по улице совсем одна,
Не узнавая ни себя, ни утро летнее.
И все совсем не так, как было, все совсем не так,
И в этой музыке прекрасной горе через такт,
И есть в ней паузы и ноты неудобные,
И очень редко в ней бывают звуки добрые.
Сегодня солнце смотрит нежно в зеркало воды,
И сын принес тебе в ладошках теплых ягоды,
И отступило все, что долго, долго мучило,
И может, все, что с нами было, - это к лучшему.
Что все совсем не так, как было, все совсем не так,
Что в этой музыке прекрасной горе через такт,
Что в ней и паузы, и ноты неудобные,
Что, хоть и редко, но бывают звуки добрые.
* * *
НО ПРОЙДЕТ ЗИМА…
Когда всю ночь спокойно и бесшумно
Штрихует окна снега пелена,
Стоят дома торжественно, и умно
Решения подсказывают вам.
Но вы бредете, ко всему глухие,
И никого на свете больше нет,
И вам почти не вспомнить, что такие
Когда-то были вы в шестнадцать лет.
Но пройдет зима, оживут дома,
Зашевелятся льдины рек,
И ты придешь сама, и он сойдет с ума,
И ты останешься с ним навек.
Но может все сложиться по-другому,
И долгой утомленная пургой
Ты, может быть, уедешь жить к другому,
И он тогда останется с другой.
И будешь ты стремиться в этот город,
Где вами все исхожено пешком,
Где он бредет, и снег летит за ворот,
И спят в ночи февральской двор и дом.
И хочется, чтоб вам цветная вьюга
Другой не рисовала эпилог,
Чтоб все-таки вы встретили друг друга
В конце своих запутанных дорог.
Ведь кто-то же за нами наблюдает,
Кому дано заранее все знать,
И он ни про кого не забывает,
И что вам остается? – только ждать...
* * *
ПЕСНЯ ДЛЯ СТАРШЕЙ ДОЧЕРИ
Будет небо просвечивать завтрашним днем,
Будет блекнуть большая луна.
Будешь ты у костра любоваться огнем –
Ни невеста еще, ни жена.
И себя еще будет нисколько не жаль,
Да и рано о чем-то жалеть,
И еще не коснулась земная печаль
Этих худеньких девичьих плеч.
Будет падать на ели обильным дождем
Невесомый густой листопад.
Будешь ты горячо говорить ни о чем
Невпопад, невпопад, невпопад.
Сквозь открытую в поле стеклянную дверь
Забредет васильковый рассвет.
Будет жутко от радости и от потерь,
И смешным будет чей-то совет.
Будет так, как захочет упрямо душа,
И молвы осужденье, и стыд.
И захочется в город далекий сбежать
И спалить все листы и мосты.
По загару плеча будет локон стекать
В пляске бликов слепого дождя.
Будут ходики с ним в ритме пульса стучать
И молчать, когда он без тебя.
А потом будут падать на крышу снега
И пурга колыбельную петь.
Будут в окна заглядывать смех и беда,
Будут санки по снегу скрипеть.
Станут речи мудрей, а улыбка скупа,
И слабей новогодний дурман.
Будет девушку сын твой домой провожать
Сквозь неоновых улиц туман.
Будешь ждать, будешь долго в окошко смотреть,
И уже не уснуть до утра.
А над лесом немым будет спутник лететь,
Будет кто-то сидеть у костра.
* * *
ФРАГМЕНТ
Тронется, еще чуть-чуть – и поезд тронется.
И с печальным вздохом тихо дверь закроется.
Вянет ночь, сирень ее становится прозрачною,
И среди чужих твое теряется лицо.
Мелочью стучится дождь в стекло, бегут кусты,
На холсте окна пейзаж размыт, и взгляд застыл.
И скользят артерии рябин по холоду
Сквозь немую ярмарку сорвавшейся листвы.
Тихо листопад закружит сад,
И уже не повернуть назад,
Канет осень в снег, как в соболя
Венчанная женщина.
Поплывет из серой тишины
Пеной на пожарище травы,
Запорошит отраженья рек
Снег.
Все забыть, смотреть в глаза, и больше не спешить.
И за этот миг, совсем недолгий, жизнь прожить.
Шаг шагнуть в дверной проем, и перестать дышать,
И не думать ни о чем, смотреть сквозь снег и ждать.
Тронется, еще чуть-чуть – и поезд тронется...
* * *
ВРЕМЕНА ГОДА
Подойди к окошку летнему –
Дождик просит тихо спеть ему.
Ты не пой ему с грустиночкой,
Не расстраивай его.
Он шумит ручьями мутными
С мальчуганами разутыми.
Улыбнись ему, как будто бы
Не случилось ничего.
Подойди к окну осеннему –
У деревьев вид растерянный.
Плачет сквер листвой горящею,
Плачут днями месяца.
В птичьем крике боль щемящая –
Плачет осень уходящая...
Только то, что настоящее,
Будет с нами до конца.
А время крутит старую шарманку,
И сыплется листва календаря
На все, что было зря и что не зря,
Как капли в переполненную склянку.
Подойди к окошку зимнему,
Посмотри – по небу синему
Битым зеркалом разбросана
Наша светлая печаль.
В вальсе снег с печалью кружится,
В наших окнах свет не тушится,
А надежда, если рушится,
То такую и не жаль.
Распахни окно весеннее,
Правда, это не спасение,
Ветви вербы в талых капельках
Трогает печально клен.
Все еще не раз изменится,
Сквер опять в листву оденется.
Если с той же силой верится,
Значит, мы еще живем.
* * *
СОН
Я хочу скорей заснуть,
И проснуться рано-рано,
И под волчий вой бурана
Свой порог перешагнуть,
И пойти в снегу по пояс
На вокзал, на первый поезд,
Часовой нарушить пояс
И друг другу нас вернуть.
Будет ночь, как гулкий зал,
Месяц – в карнавальной маске,
Как в старинной страшной сказке,
Что мне ветер рассказал.
Но, согласно расписанию,
За окном мелькают здания,
И финалом ожидания
Приближается вокзал.
Я приду, не позвонив,
И не ты мне дверь откроешь,
Но уже не успокоишь
Взволновавшийся мотив.
Ты войдешь обыкновенно,
Удивишься откровенно
И посмотришь, совершенно
Ничего не проронив.
А восход не потушить –
Горизонт уже распорот.
В эту ночь огромный город
Вьюга весь запорошит.
Как два облака по небу,
Будет нас носить по снегу,
А наутро я уеду.
И как прежде будем жить.
* * *
ЧТО Ж ТЫ, ОСЕНЬ?
Что ж ты, осень, натворила?
Ласково да шепотом
Мне такие говорила
Пьяные слова.
Листья на асфальт стелила,
Красные да желтые.
Флейта ночью тихо плакала,
От костров у горожан
Кружилась голова.
Что ж ты, осень, натворила?
Под дождем раздетая,
Танцевала, ветер злила,
Словно без ума.
Подпевать ты мне любили,
Когда пел про лето я.
Флейта ночью тихо плакала.
А наутро стала осень
Лютой, как зима.
На стерильном на снегу –
Гроздь рябины стылая.
Как от дроби, на боку
У пурги прострел.
Отказаться не могу
Я от мысли, милая:
Флейта знала, чем все кончится,
Да я спросить ее об этом
Толком не успел.
* * *
ДУЕТ ВЕТЕР
Дует ветер, дует месяц, дует два, дует год...
Только боль он не остудит, эта боль не пройдет.
Может, время залижет ее, как река, но пока
Мне без Вас жить не стоит.
Разлучили, как детей, нас, развели по углам,
Разорвали акварели наших встреч пополам.
Но хоть где одному на красивой земле столько лет
Мне без Вас жить не стоит.
На осколочки печаль свою разбить, разлюбить,
Не встречаться, постараться к Рождеству позабыть,
Сколько было бы в жизни и встреч и подруг, но, мой друг,
Мне без Вас жить не стоит.
* * *
Я СБЕЖАЛ
Я сбежал. Да, я сбежал.
Впрочем, кто меня держал?
Пусть кому-то хорошо, плохо ли.
По карнизам дождь стучал,
Ветер кроны лип качал,
И они вдогонку мне охали.
А когда водосточный хорал
Стих в безмолвии, как на погосте,
Провожал меня сонный вокзал
К моему одиночеству в гости.
Одиночество живет
На заброшенном лугу.
Летом сорная трава колется.
В стужу хлопьями хандра
Крылья веток гнет в дугу,
И волчица на лугу молится.
Я наслушался песен дождя
В светомузыке молний и грома,
Я ночами сидел без огня
И купался в молчании дома.
Отражает взгляда мгла
В острых шпилях купола –
Не пораниться б о них веками.
Возвращаться не хочу,
Как бы память не гнала,
Ни стекала б по щекам реками.
Лишь ночами, когда город слеп,
Я по чутким кварталам кочую,
Где бездомный, вмерзшие в снег,
Вдоль дороги машины ночуют.
* * *
Ты уехала. Время прошло.
Ты давно уже все позабыла.
Ничего и не произошло,
Всё как будто бы так же, как было.
И пора уже бросить тужить,
И подумать всерьез о здоровье,
И начать очень правильно жить –
Молоко пить парное коровье.
Лесопарковой зоной бежать,
И взахлеб наслаждаться прохладой,
И стремительно день приближать,
Когда стану таким, каким надо.
Но сквозь редкий, убогий лесок
Как увижу твой дом позабытый,
Где проемы все наискосок
Половою доскою забиты,
Так навалится снова тоска,
Да такая, что водкой не выбить,
Но рецептов других не сыскать,
И придется, наверное, выпить.
Обезболить занывший комок,
Перебраться еще ближе к краю...
И не пить я, наверно бы, смог,
Но зачем мне не пить – я не знаю.
* * *
НЕ НАДО СЕРДИТЬСЯ
Не надо сердиться, дружок,
У нас по-другому не будет.
Напрасно играет в рожок
Пастух и окрестности будит.
Уже не проснуться чуть свет,
Уже не бродить по безлюдью.
Не надо сердиться, мой свет,
У нас по-другому не будет.
Мне спится теперь поутру,
Прошла моя блажь в одночасье.
А ты все стоишь на ветру
И бродишь по скверу в ненастье.
Ты счастлив, когда одинок,
Мы все постепенно забудем.
Не надо сердиться, дружок,
У нас по-другому не будет.
И разве не ты говорил,
Что хочешь счастливой мне доли?
И случай меня поселил
В большом и ухоженном доме.
И скатерть на круглом столе,
И завтрак, и ужин – все вместе.
И можешь представить себе,
Что дети поют твои песни?
* * *
Я ПРИДУ К ТЕБЕ
Я приду к тебе один и с утра.
Ты расскажешь мне всю жизнь, каждый день.
Все подряд, от самых горьких утрат
И до самых пустяковых потерь.
И весь день я буду видеть тебя,
И молчать, и снова долго смотреть,
Чтобы профиль твой на фоне дождя
Невозможно было кем-то стереть.
Ближе к вечеру пойдет разговор
О высоком и о том, что грешно,
Но прольется вдруг вишневый ликер,
Все испачкает, и будет смешно.
У ворованной любви цвета нет...
(Как красиво я соврал! Вот дурак!
Ведь давно ни для кого не секрет,
Что на самом деле это не так.)
Над подъездом половинка луны
Усмехается разбитым стеклом.
Скоро я к тебе приду, только ты...
Ты пока еще не знаешь о том.
Я приду к тебе один и с утра.
Ты расскажешь мне всю жизнь, каждый день...
* * *
ЖЕНЩИНА С ПЛАНЕТЫ ЗЕМЛЯ
Я лежу, бессонно глядя в потолок,
Уговариваю сам себя поспать.
Повзрослеть за столько лет так и не смог,
Я от прочих умудрился лишь отстать.
Эта женщина земная не дает
Мне надежды никакой, но между тем,
Если рядом я, она всегда поет,
А исчезну – перестанет. А зачем?
И лето кружит семена
Сомлевших в полдень тополей.
И я все маюсь, упуская времена,
И все скучаю по планете по своей.
Покупаю снова астры у метро,
Как землянин рядовой среди землян,
А она уж приготовила пирог
Из каких-то ягод с солнечных полян.
Будем ужинать и пить поспевший квас,
А когда попросит спеть и я спою,
То заплачет, не сдержавшись в сотый раз,
Узнавая жизнь чужую и свою.
А лето кружит семена
Сомлевших в полдень тополей.
Уж я стараюсь привирать, да вот беда –
Не получается пока повеселей.
Все по водку, да холодную, как снег,
Про пельмени, про пустячный разговор
Да про то, что сорок зим здесь на Земле
Чью-то жизнь по дням таскаю я, как вор.
Я в столовых все салфетки исчеркал
Про унылую бескрайнюю езду.
Я бы плюнул, я давно уже устал
Да вернулся на далекую звезду.
Но эта женщина одна
Мне не велит – все дело в ней.
И бесконечно лето кружит семена
Сомлевших в полдень у дороги тополей.
* * *
АВГУСТ
Август пытался придать листве
Желтый язвительный цвет,
А я размышлял о предательстве
Той, что со мной уже нет.
День улыбался растерянно,
Тот, что принес эту весть,
Но ничего не потеряно,
Все получилось как есть.
Не копи печали про запас.
Разве угадаешь, что для нас
Приготовил наступивший день
Или день завтрашний?
Всем известно, только ты не знал,
Что давно началом всех начал
Числится во всех пророчествах
Одиночество.
Август рассказывал шепотом
Гадости мне про нее,
А я целый день пел, как Штоколов,
Шляясь под теплым дождем.
Я этой сладкой свободою
Горький залил порошок
И думал, любуясь погодою:
"Было бы ей хорошо".
Август макушки еловые
Ветром лиловым своим
Гладил, как детские головы,
Я позавидовал им.
Мне показалось, расшибся я
В солнца закатного цвет,
Но оказалось, ошибся я –
Это был сон и рассвет.
Не копи печали про запас.
Разве угадаешь, что для нас
Приготовил наступивший день
Или день завтрашний?
Всем известно, только ты не знал,
Что давно началом всех начал
Числится во всех пророчествах
Одиночество.
* * *
НА ПЕРРОНЕ РАЗЛУК
На перроне разлук – желтизна,
Пахнет осенью и пирожками.
Я на лавке сижу допоздна,
Как жираф на холсте Пиросмани.
Наблюдаю отход поездов, а потом возвращенье,
И ни год, ни число
Не имеют значенья.
Я и город уже позабыл,
И страну, и названье вокзала.
Я сто раз про себя повторил
Все, что ты так легко мне сказала.
И сижу в перемене светил
По гудкам, как по знаку,
Будто кто приучил,
Словно Павлов собаку.
Желто-красное это кино
Сентябрем разукрашенной скуки
Я закончил смотреть бы давно
Да ушел, не спеша, руки в брюки.
Только мелочь одна здесь важна
Для меня очень сильно:
Ты приехать должна
К окончанию фильма.
* * *
А КАЗАЛОСЬ БЫ
А казалось бы, проще простого
Перестать, ожидая, листать
Подвернувшийся томик Толстого
И залечь отсыпаться и спать.
И не видеть во сне никакого
И намека на чай по утрам...
А казалось бы, проще простого
Никогда и не встретиться нам.
А казалось бы, проще простого
Все три слога сложить в "никогда"
И увидеть обычное слово,
И промолвить его без труда,
И держаться при встречах лишь строго
Или холодно и высоко...
А казалось бы, проще простого,
Повстречавшись, расстаться легко.
А казалось бы, проще простого
Остудиться за год или два,
И уже принимать как чужого
И не помнить из песен слова,
И не плакать, беря до Ростова
На ближайшие сутки билет...
А казалось бы, проще простого
Позабыть все с течением лет.
* * *
ДРУЖОК
Поголовье машин возросло,
И стада их все медленней бродят.
И снегами Москву занесло,
Так что школьники в школу не ходят.
Мы живем километров в пяти
Друг от друга, но уличный транспорт
Запрудил все на свете пути,
И к тебе невозможно добраться.
А с небес три дня
Порошит снежок...
Как там без меня
Ты живешь, дружок?
Ну, конечно же, дело не в том.
Снегопад – это, в сущности, мелочь.
До тебя мне добраться пешком
Хоть сейчас – пустяковое дело.
Мы живем километров в пяти,
В тех домах, где и раньше мы жили,
Но не можем друг к другу прийти,
Потому что так сами решили.
Вот и снова зажглись фонари,
И сиреневый сумрак темнеет,
Превращаясь в потоки чернил
И в среду для зеленого змея.
И, быть может, я смог бы шутя
Все забыть и прожить, что осталось,
Не жалея, не злясь, не любя,
Но, наверное, мне б не писалось.
А с небес три дня
Порошит снежок...
Как там без меня
Ты живешь, дружок?
* * *
ПРИНЦЕССА
Принцесса живет в коммуналке
Над шумным Садовым кольцом.
Ночами спускаются черные галки
К дороге, застывшей свинцом.
Князья, и княгиня, и челядь
С душой, заселившейся в птиц,
Слетаются медленно среди метели
К принцессе и падают ниц.
До Нового года
Осталось немного,
До Нового года.
Все молятся в это окошко,
В котором горит допоздна
Свеча, огоньком отражаясь у кошки,
У черной, в глазницах без дна.
Хозяйка у кошки любого
И к жизни вернет и спасет.
И может она еще много такого,
Но, как оказалось, не всё.
До Нового года
Осталось немного,
До Нового года.
Луна исполняет свой график,
И ниточка грусти тонка,
Сплетается медленно-медленно в шарфик
В немом ожиданье звонка.
Звонка, от которого эхо
Повиснет трех радуг дугой,
А он никуда из Москвы не уехал,
Он просто женат на другой.
__________________________________________
САМАЯ ЛЮБИМАЯ ПЕСНЯ.
Самою любимою ты была моею.
Я шептал тебя во сне, я с тобой вставал.
Я за красками ходил в желтую аллею
И в морозы на стекле звуки рисовал.
Просинь
Отражалась в зеркале оконном,
Выцветал от ожиданья лес.
Осень
Свой обряд вершила по законам,
Не суля событий и чудес.
А той ночью я бродил
По пустому городу,
Собирая паузы да осколки дня.
А ветра до петухов
Все играли с вороном,
Да случайно с листьями
Принесли тебя.
Помнишь,
Плыли на пододеяльник листья
С запахами будущей пурги.
Помнишь,
Я читал тебе их, словно письма,
По прожилкам лиственной руки.
Есть начало и конец
У любой истории.
Нас несет в фантазии завтрашнего дня.
Снятся мне по-прежнему
Светлые мелодии.
Только не встречается лучше, чем твоя.
* * *
ДОРОГА.
Хоть дорога, как стиральная доска,
И качает грузовик наш и трясет,
Из груди никак не выскочит тоска
И с обидой по щекам не потечет.
Скоро станет на полях темным-темно,
Можно будет огоньки пересчитать,
Те, что воткнуты, как свечки, в горизонт,
Словно в церкви, что б кого-то отпевать.
Двеннадцать писем под полой - мое сокровище,
Я этой памяти хозяин и слуга.
Двеннадцать месяцев читаю, а чего еще?
Когда хандра привычна и долга.
Слава богу, что хоть было, и вот так
На листочках синей пастой запеклось.
Что возможно на заснеженных верстах
сочинять, что в самом деле не сбылось.
Степь закатным серпантином осыпать,
Добавлять лиловых сумерек на снег.
До тех пор, пока не стану засыпать,
Продолжая вспоминать тебя во сне.
И ты возникнешь, как ночной звонок межгорода.
Я помню свет, когда ты в дом вошла.
И я был с ног до головы облит тем золотом,
Да позолота вся со временем сошла...
Вот и еду, и печаль невелика,
Что глаза мои слезятся на ветру.
Только дату на борту грузовика
Я сквозь изморозь никак не разберу.
То ли год, когда вернусь издалека,
То ли месяц, тот, что встречей наградит,
То ли день, когда глубокая река
Бесконечную дорогу преградит.
* * *
НЕУТЕШИТЕЛЬНЫЕ ВЫВОДЫ.
Неутешительные выводы
Приходят в голову по осени.
Неутешительные выводы
Приходят в голову к зиме.
И лес прозрачен, словно вымытый,
И в стылом поле дремлют озими,
И огоньки по краю вышиты,
И ночь приходит в тишине.
Не мучительная, не запойная,
А спокойная зимняя ночь.
Бьется птица в груди беспокойная
И ничем мне не может помочь.
И долгожданная бессонница
Для размышлений и признания
К столу над лампочкою склонится
И будет мне шептать слова.
И, может, что-нибудь исполнится.
И для меня откроет знания,
На утро выбелив все здания,
В права вступившая зима.
Неутешительные выводы
Приходят в голову по осени.
Неутешительные выводы
Приходят в голову к зиме.
Как-будто падаешь с обрыва ты
На первый лед на нашем озере,
И черный след, тобою выбитый,
Пугает птицу в вышине.
* * *
СОСЕДКА.
Снова гость к моей соседке.
Дочка спит, торшер горит,
Радость на лице.
По стеклу скребутся ветки,
В рюмочке коньяк налит:
Со свиданьецем!
Вроде бы откуда новая посуда,
Но соседка этим гостем дорожит.
То поправит скатерть, то вздохнет некстати,
То смутится, что не острые ножи.
Он мужчина разведенный,
И она разведена,
Что ж тут говорить?
Правит нами век казенный,
И не их это вина,
Некого винить.
Тот был, первый, гордым,
Правильным был, твердым,
Ну, да бог ему судья,
Да был бы жив.
Сквер листву роняет,
Дочка подрастает,
И пустяк, что не наточены ножи.
Пахнет наволочка снегом,
Где-то капает вода,
Плащ в углу висит.
На проспект спустилось небо
И зеленая звезда
Позднего такси.
Далеко до Сходни,
Не уйти сегодня.
Он бы мог совсем остаться
Да и жить.
Все не так досадно,
Может, жили б складно...
Ах, дались мне эти чертовы ножи.
Ах, как спится утром зимним!
На ветру фонарь скулит -
Желтая дыра.
Фонарю приснились ливни,
Вот теперь он и не спит,
Все скрипит: пора, пора...
Свет сольется в щелку,
Дверь тихонько щелкнет,
Лифт послушно отсчитает этажи...
Снег под утро ляжет,
И неплохо даже
То, что в доме не наточены ножи.
* * *
ДАВАЙ С ТОБОЙ ПОГОВОРИМ.
Давай с тобой поговорим,
Прости, не знаю, как зовут.
Но открывается другим
Все то, что близким берегут.
Ты скажешь: все наоборот,
Согласно логике вещей,
Но это редкий поворот,
А может нет его вообще.
Ты помнишь, верили всерьез
Во все, что ветер принесет.
Сейчас же хочется до слез,
А вот не верится и все!
И пусть в нас будничная хмарь
Не утомит желанье жить.
Но праздниками календарь
Уже не трогает души.
По-новому, по-новому
Торопит кто-то жить.
Но все ж, дай бог, по-старому
Нам чем-то дорожить.
Бегут колеса по степи,
Отстукивая стэп.
Гляди в окошко, не гдяди,
А все едино - степь...
Ты только мне не говори
Про невезенье всякий вздор.
И степь напрасно не брани
За бесконечность и простор.
Давай с тобой поговорим,
Быть может, все еще придет.
Ведь кто-то же сейчас не спит...
Ведь кто-то этот поезд ждет...
Сквозь вечер, выкрашенный
В темно-синюю пастель,
Несет плацкартную постель
Вагон, как колыбель.
Сиреневый струится дым
С плывущих мимо крыш...
Давай с тобой поговорим.
Да ты, приятель, спишь...
* * *
ФРАНЦУЖЕНКА.
Неровность вычурная крыш
Течет за горизонт.
Семнадцатый квартал, Париж.
Чуть вздрагивает зонт.
И женщина французская,
Серьезна и мила,
Спешит сквозь утро тусклое,
Должно быть проспала.
И тем, кто встретится ей улочкою узкою,
Не догадаться - здесь у всех свои дела -
Она хоть бывшая, но подданная русская,
Она такая же москвичка, как была.
У бывшей русской подданной
В квартире кавардак,
А значит что-то и в душе,
Наверняка, не так.
Но как легки ее слова,
И пусть неважно спит,
Но от "Столичной" голова
Наутро не болит.
И, вспоминая сон про дворики Арбатские,
Она, как в реку, погружается в дела.
И не смотря на настроение дурацкое,
Она такая же москвичка, как была.
Каштаны негры продают
у площади Канкорд.
Бредет сквозь лампочек салют
Бесснежный Новый год.
И парижане о своем
Задумавшись спешат.
И Рождество опять вдвоем
С подружкою из США.
Наполнит праздничный Париж вино французское,
А ей пригрезится Москва белым-бела...
Она пьет водку, так как подданная русская,
Она такая же москвичка, как была.
* * *
АВИАТОР.
Вот и снова грибная пора -
Редкий штиль в суете городской.
Можно снова летать до утра
Над притихшею летней Москвой.
Непонятен и прост мой порок:
Постою у окна, помолюсь.
Допивая сиреневый смог,
Город включит созвездия люстр.
И, оттолкнувшись от оконного креста,
как тень листа я стану легок.
И словно съежится, уменьшится, растерянно отстав,
Квадрат двора со стаей высохших пеленок.
А потом я продолжу полет
Над рекой, над Таганкой-вдовой.
Как большое трюмо - небоскреб
Отражать будет свет золотой.
Я круги буду в небе писать
И на стеклах плясать, как на льду.
Я тебя буду всюду искать
И, наверно, опять не найду.
Я никогда тебя не видел, никогда...
И лишь тогда, когда найдешься,
На желтой улице пустой тебя узнаю без труда,
И ты, меня увидев в небе, улыбнешься.
И вот так, бесконечно давно
Я кружусь и кружусь над Москвой.
Я как-будто снимаю кино
Про случайную встречу с тобой.
И возвратившись, долго я еще не сплю.
Пою и пью. А лето тает...
Пускай стучатся в мой ангар,
Я никому не отворю -
В нетрезвом виде авиатор не летает.
* * *
СВЕТЛОЕ ПРОШЛОЕ.
Наш пароходик уходит в светлое прошлое,
И половины пути не успев отсчитать.
И настоящее время с лицом перекошенным
Плакать не станет на пристани и причитать.
Наш пароходик отходит в светлое прошлое,
В лето с рубашкою в клетку, в наивность речей,
В песни забытые и в ожиданье хорошего,
В шелест плащей из болоньи и прочих вещей.
В прошедшее, в знакомое,
Туда, где февраль и прозрачен и свеж.
Там в сумерках окно мое
От радости светится и от надежд.
Нас не пугают давно никакие метели,
Но и не греет огней разноцветная слизь.
Ну, созвонились, как водится, ну, посидели...
Кто-то напился, и заполночь все разошлись.
И наш пароходик отходит в светлое прошлое,
Не без волнений отходит и не без труда.
Не потому, что так хочется нам невозможного,
Просто не хочется больше уже никуда...
Ни из окна, где свет погас,
Ни в скит, ни в страну, где получше живут...
В обратный путь, туда, где нас
По-прежнему помнят, жалеют и ждут.
Пахнут короткие дни словно яблоки зимние.
Странно, что и корвалол пахнет так же почти.
Ах, пароходик, хоть на день прошу отвези меня,
Ну, отвези хоть на вечер, за труд не сочти.
* * *
ЛЕТНИЙ ДОЖДЬ.
В темной комнате свет
Пробежал по стене -
Чей-то рай легковой катится.
Ах, как на крыше в рубашке,
Прилипшей к спине,
Хорошо в летний дождь плачется.
Не пристанет никто:
"Что с тобой, что с тобой?"
И не надо в ответ думать.
И, сглотнув горький ком
С дождевою водой,
Можно с крыши на все плюнуть.
Можно в скользкий наклон,
Задыхаясь, стучать.
Можно пятками жесть выгнуть.
И в простуженный гром
Дрянь любую кричать.
А потом взять да вниз прыгнуть...
И ничем не помочь -
Что словами сорить,
Когда сам весь в долгах тоже.
Что не дожил непрочь
Я тебе подарить,
Да другим эту жизнь должен.
* * *
С ДОБРЫМ УТРОМ, ЛЮБИМАЯ!
В городке переферийном
Отдает весна бензином,
Дремлет сладко замороченный народ.
И редеет мгла над трассой,
На которой белой краской
Написал какой-то местный идиот:
"С ДОБРЫМ УТРОМ, ЛЮБИМАЯ!" -
Крупными буквами.
"С ДОБРЫМ УТРОМ, ЛЮБИМАЯ!" -
Не жалея белил.
И лежит нелюдимая
Надпись, огни маня.
И с Луны различимая,
И с окрестных светил.
Ночь растает без остатка,
И останется загадкой,
Кто писал, и будут спорить соловьи.
Им прекрасно видно с веток,
Что нарушена разметка,
Им так жалко, что расстроится ГАИ.
"С ДОБРЫМ УТРОМ, ЛЮБИМАЯ!"
Милая ты моя...
Эта надпись красивая
Смотрит в окна твои.
Может строчка счастливая,
Мартом хранимая,
Будет всем, как в пути маяк,
Пусть потерпит ГАИ.
* * *
ВЕЧНАЯ ИСТОРИЯ.
Она была актрисой,
А он простой полярник.
И каждому понятно: из этой маяты
Обычно не выходит
Ни тортик и ни пряник.
Дай бог,чтоб все утихло и не стряслось беды.
Тем более, что оба
Давно уж не свободны.
И он всегда в разъездах, она всегда с другим.
А наставленья мамы
Здесь вовсе непригодны.
Закон стихийных бедствий пока не объясним...
Причем, большие чувства
Не в радость, если дети,
Гуляние с собакой, и все труднее врать.
Зачем они приходят -
никто вам не ответит.
Но все уже случилось и что теперь гадать?
Итак, он спал на льдинах,
Она в Москве играла,
С подружкой выпивала, которая поет.
Но... Все это лишь краем,
А в целом - ожидала.
И не было другого занятья у неё.
А он все ждал, что Север,
Разлука и морозы
Забелят ненормальных желаний карнавал.
Нет! Прямо с самолета
Он покупал ей розы
И мчался на спектакль, хотя бы на финал.
А дальше все по кругу:
Развод в суде районном,
И неотложка маме, и поиски жилья.
Потом опять на время
Покой в быту законном,
Гуляние с собакой и крепкая семья.
Потом гастроли в Ялте,
Купание ночами,
И встреча с гитаристом одним из Трускавца.
Подружкина квартира...
История с ключами...
Полярника догадки. И это без конца...
* * *
ЛЕТО - ЭТО МАЛЕНЬКАЯ ЖИЗНЬ.
Посмотри, в каком красивом доме ты живешь.
Я вчера пошел за пивом - прямо обомлел...
Целовал его слепой, расплакавшийся дождь,
Извиняясь, что всю зиму гриппом проболел.
Я б стоял и любовался до скончанья дня
Вместе с нашим участковым, молча, под грибком,
Но в пакетике прозрачном дырка у меня,
И все время утекает пиво из него.
Я ушел в апреле, я нашел повод.
Я замерз, укутываясь в твой холод.
И пошел на улицу встречать лето.
А лето - это маленькая жизнь.
Лето - это маленькая жизнь порознь.
Тихо подрастает на щеках поросль.
Дом плывет по лету, а меня нету.
Лето - это маленькая жизнь.
Странно, мы все время были в городе одном.
Ты все там же, в доме, на последнем этаже.
А я в различных точках, именующихся дном.
Впрочем, если пить, то нету разницы уже.
Я и не заметил, что конец мая,
Что давно повесилась метель злая.
Выпил с участковым, смотрю - лето...
А лето - это маленькая жизнь.
И хотя в окне твоем ночует наша грусть,
Я в мусоропровод бросил два своих ключа.
И к тебе я точно этим летом не вернусь.
Я хожу в кино и в парк культуры по ночам.
А ты вернулась с моря, я вчера видел...
Словно прошлой жизни посмотрел видик,
Видик про разлуку, про твое лето...
Лето - это маленькая жизнь.
Жизнь, в которой не было ни дня фальши.
Вряд ли кто-то знает, что дальше.
Только участковый мне кивнет молча.
Лето - это маленькая жизнь.
* * *
ПИСЬМО ИЗ АФРИКИ.
Самолет на Африку отчалил,
Где сливово-черные зулусы.
Я тебя, конечно, опечалил,
Но какие я купил здесь бусы!
А еще изящных два браслета
Из камней дешевых, но красивых.
Ну и шляпу для тебя на лето,
Со шнурком, какую ты просила.
Не скучай, не скучай!
И в окно не гляди часами.
Ведь февраль - он короткий самый,
Ну, а в марте меня встречай!
Желтый рай февральской бирюзою
Слепит наше северное зренье.
Жаль, что всех цветов не взять с собою
Для тебя с причудливых деревьев.
Жаль, нельзя набрать в ладони ветер
И каскад, сползающий змеёю,
Но быть может я срисую вечер
С ярко-красной вспаханной землею.
По слезам прирученных мустангов
Я недавно только догадался,
Что тебе ни бусы и ни манго
Не нужны, и лучше б я остался.
Там, в Москве, сейчас, наверно, слякоть.
Или снегу снова навалило.
И не скучно, если шить да стряпать.
Ну куда ж ты столько наварила!
Ведь никто сегодня не заглянет.
Спит наследник, и портфель уложен.
Ты на март не сетуй, он нагрянет,
Но приход скорейший не возможен...
Не скучай, не скучай!
И в окно не гляди часами.
Ведь февраль - он короткий самый,
Ну, а в марте меня встречай!
* * *
КРЕПИТЕСЬ, ЛЮДИ, СКОРО ЛЕТО!
Я уже заскучал по столице,
А прошло-то всего три недели.
По озябшим прохожим, по лицам,
По которым скучается мне.
Возвращаться пора, как из плена,
И гадать: с кем же первым напиться?
По разводам метрополитена,
По большой разноцветной руке.
Там сейчас после Нового года
Тополя в заграничных гирляндах.
И расщедрилась мама-природа
Так, что снег бесконтрольно летит.
И крещенские злятся метели,
И такая стоит непогода,
Что гаишники окоченели,
И пол-города в пробках стоит.
И кто-то пишет рукой согретой
На замороженном тролейбусном стекле:
"Крепитесь, люди, скоро лето!"
И всем от этого становится теплей.
И когда через несколько суток,
Поборов и пространство и время,
Мы проткнем шереметьевский сумрак
И опустимся в море огней,
Я по милой земле прошагаю,
Потеряв свой последний рассудок.
И, конечно, еще прочитаю
Эту надпись в сиреневой мгле.
Что так любезно была прогрета
На замороженном тролейбусном стекле:
"Крепитесь, люди, скоро лето!"
И мне в который раз покажется теплей.
И душа, словно льдина, отчалит
В дрейф по старым дворам и по кухням,
К тем, с которыми в самом начале
Мы не ждали, что тронется лёд.
И на мелкие зайчики солнца
Разобьются все наши печали.
И с добрейшей улыбкой японца
Круглолицее лето придет.
Когда на сердце покоя нету,
Когда оно промозглым днем чего-то ждет:
Крепитесь, люди, скоро лето!
К нам наше лето обязательно придет.
* * *
И все-таки я очень советую вам послушать именно песни Олега Митяева. Музыка, которую он написал к этим стихам, делает их еще лучше.
|
